Прежде всего, иконописцы старались «русифицировать» некоторые элементы изображения, вероятно для того, чтобы они были более понятны простому русскому человеку. Например, на иконе ниже мы видим, что жители Иерусалима встречают Христа не с пальмовыми ветвями в руках, но с вербами, хотя пальма и присутствует на заднем плане иконы. Просто верба на иконе – это то, что сближает русскую действительность с евангельским сюжетом.
Вход Господень в Иерусалим. Москва, конец XVI в.
Ещё одна немаловажная деталь на этой иконе — это то, как иконописец изобразил святой град Иерусалим. Присмотритесь - в верхнем правом углу среди городских построек мы замечаем самый что ни на есть… православный храм – с луковичным куполом и восьмиконечным крестом. Казалось бы, ко времени изображаемого события Христос ещё не пострадал, не воскрес, и христианство как таковое не представляло собой полноценную религию, а тут уже храм с крестом! Очевидно, в сознании мастера иконных дел была чёткая установка: в городе обязательно должен быть православный храм. Вот он и поместил этот храм в застройку древнего Иерусалима.
Интересно как русские иконописцы изображали на иконах осла. Чаще всего он больше похож на лошадь. Почему? Очевидно, что в большинстве русских земель не было ни пальм, ни ослов; поэтому ослик во многих случаях превращается в лошадь. Иногда в ряде случаев иконописцы, исходя из прямого евангельского текста, понимали, что Спаситель должен быть изображён именно на осле, но как же изобразить осла если его ни разу не видели? Выходом из ситуации был вариант помещения на икону некоего экзотического животного, головой и хвостом напоминающего осла. На ниже представленной иконе XV века иконописец как бы говорит нам: это не лошадь, это – осёл, но как должен выглядеть этот осёл я толком не ведаю.
Вход Господень в Иерусалим, XV в.
К слову сказать, сохранившиеся описания чина «Шествия патриарха на осляти», проходившего сначала в Новгороде, а потом и в Москве, сообщают нам, что за неимением в Москве и Новгороде ослов в шествиях задействовались лошади. Причём, в XVII веке этим лошадям приделывали длинные бумажные уши, чтобы хоть как-то приблизить внешний вид животного к евангельскому и зоологическому соответствию.
Но все вышеперечисленные моменты – всё же не казусы, а, скорее, русификация. А вот некоторые казусы мы рассмотрим дальше.
На ранних иконах положение фигуры Христа соответствовало направлению движения. То есть, Христос был обращён ко встречающим Его жителям Иерусалима. Но в русской иконографии лик Христа развёрнут в обратную сторону. Это объясняется тем, что Спаситель отворачивается от людей, которые завтра Его предадут и распнут, и обращает Свой взор на верных Ему учеников.
Отдельно можно выделить тему изображения детей. Здесь иконописцы пользуются относительной свободой интерпретации построения сюжета и иногда показывают детей, не только подстилающих одежды, но и в естественном своём состоянии – шалящими и даже дерущимися! Вот, например, на этой ярославской иконе мальчик не подстилает одежду, а даёт её лошадке. Зачем? Очевидно, он просто забавляется.
Фрагмент иконы
А на другой иконе мы видим, как два мальчика вместо того, чтобы встречать Царя Славы, впились друг другу в волосы и дерут чубы. С какой стати эти двое так изображены? Ведь в сюжете нет подобной сцены ни в Евангелиях, ни в апокрифах. Здесь, видимо, иконописец изобразил детей в их естественном состоянии без какой-либо привязки к первоисточнику. Дети – есть дети, могут и поозорничать!
Фрагмент иконы
Точно так же в конце XV – начале XVI века на Руси распространяется ещё один сюжет, связанный с детишками. Ниже на фрагменте владимиро-суздальской иконы мы видим, что двое мальчиков, абсолютно никак не участвующих в праздничном шествии Спасителя, просто сидят и пристально смотрят на ступню одного из них. Этот мотив повторялся на многих иконах того времени.
Фрагменты икон
Это, очевидно, восходит к известнейшей греческой скульптуре мальчика, вынимающего занозу из ступни. Что примечательно – эта скульптура стояла в Риме, её видели многочисленные паломники, которые приходили поклониться христианским святыням Вечного Города. Посему стали возникать христианские трактовки этой скульптуры как аллегории – это грешник (мальчик), который хочет избавиться от греха (занозы). Как мы уже сказали, эта скульптура была в поле визуального восприятия паломников, и таким образом в виде бытового мотива вошла в христианское искусство Запада, Византии и в итоге – России.
Скульптура "Мальчик, вынимающий занозу из ступни"
На резной византийской иконе Х века мы видим, как одни мальчики срезают ветви с деревьев, другие – подкладывают одежды, а третий – сидит, пригорюнившись и занят своей ступнёй. Так мы видим пример того, как бытовой античный сюжет вошёл в православную иконопись.
Вход Господень в Иерусалим. Византия, Х в.
Согласитесь, это – интересный и примечательный казус. Какое он получал объяснение у иконописцев и получал ли вообще, трудно сказать: текстов на этот счёт нет и поэтому домысливать не будем. Но интересным становится сам факт наличия на иконах дерущихся детей, лошадок вместо осликов, вербы вместо пальмовых веток и наличие православного храма в граде Иерусалиме в I веке н.э. Теперь мы видим, насколько бывают интересны подобные мелочи в иконографических изображениях. А может это и не мелочи… По крайней мере, мы обратили на это внимание и попытались дать разумное объяснение.